Hа сколько я выгляжу

Глянцевые журналы, составляя ежеквартальные модные подборки, делят их на три части: для тех, кому за 20, кому за 30 и для тех, кому уже исполнилось 40. На страницах для тех, кому за 40, почти никогда нет платьев выше колена. Или платьев с открытыми руками — не вечерних, а обычных таких платьев, в которых можно запросто хоть по бульварам гулять, когда тепло, хоть в кафе с подругами сидеть. Нет, таких нет. Есть вещи пристойной длины пастельных, в основном, цветов. Потому что мини-платье в цветочек даме за сорок просто некуда носить.

Без перспективы быть осмеянным и осужденным. «Куда вырядилась» и «Что люди скажут» — примерно так выглядит ситуация с двух разных полюсов.

Чаще всего люди говорят, что всему свое время. В 22 года — время оканчивать институт. Лет в 25 — окончательно определиться с профессией, а еще — встретить пару. Лет до 28 — жениться или выйти замуж, обзавестись ребенком. К 30 с небольшим — купить квартиру.

Кажется, что рамки условны. Но однажды я приехала во Владивосток, мне тогда было 28 лет, на мне были драные джинсы и, кажется, розовая куртка. Я вышла из подъезда своего дома в спальном районе и дошла до такси. И пока шла эти несколько десятков метров, встретила соседей. В их глазах читалось примерно: «Ну что, мумия, молодишься?».

Я ходила в этих штанах уже полгода. И всегда чувствовала себя комфортно, совершенно не задумываясь о том, пристойно ли девушке моего возраста носить такие молодежные штаны. Мне казалось — я и есть молодежь.

Соседи знали, что мне 28. И эта цифра в их понимании никак не состыковывалась с драными на коленках штанами. Мне вдруг стало неловко.

Одна моя 32-летняя знакомая решила сделать татуировку. Просто захотела татуировку — надпись на латыни. Она рассказала о своем желании в фейсбуке, и ей написали много комментариев. Большинство были такими:

— По-моему, такие вещи уместнее делать, когда тебе 16.
— А зачем тебе татуировка-то? Ладно бы юношеский максимализм...
— Теперь представь, как она будет выглядеть в твои 60.

В понимании комментаторов — которым, кстати, было сильно меньше, чем моим соседям из Владивостока, — в почтенные 32 знакомая ни в коем случае не могла хотеть татуировку. Потому что находилась уже далеко не в том возрасте, когда хотят делать со своим телом такие легкомысленные вещи. Тем более — открыто заявлять о таком несоответствующем паспортным данным желании.

Нас всех ужасно волнуют чужие дела. Как будет выглядеть татуировка на чьем-нибудь туловище в 60 лет, кто подаст стакан воды женщине без детей, которой сейчас 37. Кто возьмет на работу 30-летнюю, которая получает второе высшее в то время, как ей дышат в спину десятки молодых специалистов, получивших первое высшее — и сразу в «десяточку».

С другой стороны, нам очень важно, что о нас скажут люди.

Хотя мы все равно получаем второе высшее в 30 и 40, носим драные джинсы в 28, делаем татуировки в 32 и восхищаемся фотографиями нью-йоркских старушек в интернете — с сиреневыми волосами, в ярких пиджаках или балахонистых платьях, катящих куда-то на самокате по Манхэттену.

Восхищаемся, а потом идем в магазин за бутылкой вина и возвращаемся оттуда в восторге. Потому что продавщица на кассе попросила паспорт.

Попросила.
Паспорт.
В мои 29!
Это по-прежнему вызывает у нас радость и гордость.

Мы не хотим верить ни в то, что 29-летний именно так и выглядит — молодо и свежо, ни, тем более, в то, что продавщице просто даны были указания спрашивать паспорт у всех покупателей. Мы просто не знаем, как вообще должны выглядеть люди в 25, 29, 40 или 52. Мы боимся стареть и одновременно боимся выглядеть молодо, чтобы не перестать соответствовать — кому? чему? какому такому стандарту?

Мы сами себя обесцениваем. А лучше бы, ей-богу, просто любили.