scf написал(а):Послевоенное время. Приезжает в деревню военный. То ли в отпуск, то ли ещё зачем. Строит планы как поедет учиться в ВУЗ, будет строить карьеру... Там встречает женщину, она его угощает выпивкой, тот нахрюкивается, идут спать, на следующий день воспоминания и дальше цитата "и кажется между ними что-то было". Потом через некоторое время "кричит и суёт ему завёрнутый в пелёнки сморщенный красный комок", "обещает пожаловаться командиру". Дальше он соглашается на свадьбу, нахрюкивается, на регистрацию его чуть ли не вносят. Планы обламываются. Итог. Проходят годы, идёт образ пьяницы и жена, верещащая на непутёвого муженька.
Как я поняла, эти действия происходили еще в первой половине прошлого века. Тогда люди намного сильнее зависели от общественного мнения, самым страшным им казалось стать изгоем, ведь упорно внушалось, что одному не выжить, поэтому большинство были готовы как угодно ломать себя в угоду обществу, чтобы только не быть им отвергнутым, вот этот сильнейший страх, частенько полностью отбивавший способность критически мыслить, и был причиной таких жизненных трагедий.
Если бы солдат подумал о том, что реально может ему грозить, если эта деревенская женщина куда-то пожалуется, то понял бы, что никаких серьезных последствий для него ее жалоба не будет иметь, могут только нервы помотать. Жаловаться на то, что она прыгнула в койку к пьяному мужику – само по себе глупо, потому что выставляет в первую очередь ее саму в негативном свете. Командир, скорее всего, встанет на сторону подчиненного хотя бы из половой солидарности. Если женщина вступила в интимные отношения с первым встречным и не побрезговала пьяным, то у нее, скорее всего, имеется большой опыт таких отношений с разными мужчинами, поэтому не факт, что отец ее ребенка – последний половой партнер, а не предпоследний, например. Они вместе не жили, не вели совместное хозяйство, не встречались, интим тоже был явно не при свидетелях, поэтому невозможно доказать отцовство, тестов ДНК раньше не было, проблематично даже доказать факт знакомства. Возможные обвинения в изнасиловании тоже не найдут подтверждений, потому что спустя длительное время доказать это дело вообще нельзя, а на основании одних только устных заявлений женщины уголовное дело заводить не будут. Влиятельных покровителей у этой деревенской женщины, способных помочь ей испортить жизнь солдату, явно нет. Видимо, настолько этот солдат боялся, что действия женщины набросают теней на его репутацию, что предпочел прогнуться и стать несчастным, такой выбор раньше был не редкостью.
Вот этот иррациональный страх, о котором я писала выше, очень живуч и старательно навязывался следующим поколениям, не всеми он и сейчас осмыслен или не осмыслен до конца, поэтому его носителей легко запугать и прогнуть. К счастью, мы живем в более свободное время, когда всепоглощающий страх осуждения общественности имеет свою силу в основном над жителями маленьких городов и деревень, в крупных городах люди куда более свободно себя ощущают.
Большинство людей изначально не учат распознавать манипуляции и противодействовать им, а ведь это не менее необходимые знания, чем те, которые преподаются на школьных уроках ОБЖ. И все воспитание ориентировано в основном на выращивание людей удобных, т.е. не умеющих отделять свои желания от чужих, отстаивать себя и устанавливать личные границы, да и еще и с комплексом вины за все на свете. Умение противодействовать манипуляциям приходит с опытом, поэтому манипуляциям в первую очередь подвержены люди молодые и еще не определившиеся с жизненными позициями. Манипуляторы чаще всего давят на четыре красные кнопки: "страх", "вина", "стыд" и "жалость", причем часто получают положительный результат не столько благодаря своему таланту и усилиям, сколько благодаря неумению жертв противостоять им в силу описанных выше причин. От действий манипуляторов никто полностью не застрахован, любой из нас может от них пострадать в той или иной степени, поэтому я бы не говорила, что вот меня никто и никогда не склонит к тому, чего я на самом деле не хочу.