В то лето меня снова сослали к бабушке и дедушке, родителям отца, помня о моем неудачном лагерном опыте.
Конечно, наказывали слушаться бабушку и деда и выполнять все до единого их поручения. В мои обязанности входило ходить за хлебом, прогонять после обеда корову в стадо и помогать бабушке на огороде. Но и двухчасовое порой ожидание хлебной машины, и ненавистное тяпание не менее ненавистной картошки не шли ни в какое сравнение с богатой дедовой библиотекой и вольной вольницей.
В тот день я прогнала корову и с легким сердцем отправилась в свое "гнездо", - на старой ольхе близ мостика через ручей был оборудован у меня НП, где можно и с книжечкой посидеть, и дождь переждать, и просто помечтать, с высоты на село глядючи. Смотрю я, значит, на село, вижу соседку - здоровенную придурковатую бабищу, как она идет с ведром по воду, вижу, как дед мой пошел за гнилушками для дымаря, как бабушка развешивает постиранное белье...из созерцания меня выдернули голоса двух соседок бабушки, - тоже коровьи провожатые.
Соседки мыли в ручье ноги и кляли на чем свет стоит некую Вальку-пьянюгу, у которой уже 5 детишек имелось, а она 6го родила под наркозом.
-Как это - под наркозом? Резали, что ли?
-Под этим наркозом, - одна из бабок ловко щелкает себя по нижней челюсти, - в роддом пьяная вдрабадан приехала, пацана родила, бедный малый, еще не жил, а уже похмельем мучается!
-Вот дура-то Валька! Куды они всё родють, эти Вальки? А Маринка-то (та здоровенная придурковатая соседка, даааааальняя родня той Вальки) хоть и дура, да не дура! Двух родила, и хватить!
-(передразнивая) Хвааатить! Было б хватить, ага, если б ей трубы не обрезали. У ей уже штук восемь бегали б! Она ж первого, Митьку, дома рожала, и в больницу не ходила, а потом ходила, уже когда Катькою беременная была. А врачи не дураки, поглядели, какой у нее Митька-то, да ей сечение назначили, как рожать, да трубы-то под энто дело и отрезали! И поделом! Катька-то у нее тоже придурошная вышла, хоть и не такая, как Митька.
Бабки ушли, оставив мне кучу думок над услышанным. Я по малолетству тогда не разбиралась в женской анатомии, хотя и знала, что детей не аисты приносят. Но состыковать нарождение Мариною двух придурочных детей и отсутствие у нее водопровода в доме у меня не вышло.
Родила придурков, - факт. Воды в доме нет, носит ведром, - факт. Но как это связано? Неужели у нее вода была в доме, а после рождения второго придурошного ребенка ей воду перекрыли? Но как, почему, зачем? Неужели так можно?
Думала-думала, решила наконец, что тут дело нечисто и без взрослых тут никак. А вот у кого спросить? "Наверно, лучше к деду, бабка-то в трубах и в водопроводе вряд ли шарит!", - решила я и поскакала скорее к деду.
Дед что-то тюкал возле пчельни. Я села на чурбан под яблоней и крепко задумалась - не влетит ли мне за подслушивание? Дед говорил, что подслушивать и подсматривать некрасиво, а местами даже очень нехорошо. Но природное любопытство пересилило, и к тому же я не специально подслушала, а случайно услышала, а это в корне меняет дело.
-Дедушка, а дедушка, мне с тобой поговорить надо. Пожалуйста. Только ты не ругайся, я не нарочно. - официально начала я. Дед заинтересованно выгнул левую бровь. (Наша фирменная фамильная черта.)
-Ну давай, выкладывай, что там у тебя.
-Дед, а ты в водопроводных трубах понимаешь?
-Понимаю немножко, а тебе зачем? Задачка не решается? (Дед со мной задачки решал про трубы и бассейны, наливается-выливается и проч.)
Я рассказала, что случайно услышала, как соседка родила придурков, а ей за это отрезали воду; спросила, справедливо ли это - резать трубы за то, что у нее неудачные дети, она же не нарочно их дураками-то родила?
Дед покашлял, погмыкал, вытер слезу и сказал: - "А пошли-ка к бабушке! Она тебе щас всё расскажет и про трубы, и про придурков."
-Настасья! Ты где? Дело тут к тебе у нас! - сказал дед, старательно пряча улыбку и чертей, что скакали из хитрых глаз под мохнатыми бровями.
Я выпалила вопрос, - соседка Марина родила придурков, а ей за это отрезали воду; справедливо ли это - резать трубы за то, что у нее неудачные дети, она же не нарочно их дураками-то родила?
Бабушка села на мешок с комбикормом и сказала: - "Светка, что-то ты херню городишь!"
- Ничего не херню, я сама услышала. Случайно. Я на дереве сидела, а соседи разговаривали. Мне что, уши заткнуть надо было?
- Поматюкайся мне!
- Я не матюкаюсь, это ты сказала, а я повторила.
- А ты не все повторяй, что бабка говорит. Вот привыкнешь матюкаться, и в школе на уроке скажешь, вот тебе тогда учитель ничего хорошего не скажет.
- А я скажу, что ты научила.
- Ага, на меня все вали. Так что там с Маринкою-то?
Я начала рассказ с самого начала, пересказала все услышанное. Бабушка отворачивалась, часто заливисто кашляла и утирала глаза. Я даже испугалась, - неужели расстроилась из-за меня, что я подслушивала? Но бабушка тут не выдержала, засмеялась в голос, обняла меня и сказала:
- Маленькая ты еще, не понимаешь ничего, ну да ладно, уж лучше я расскажу. Значит, слушай сюда. Есть у женщины такие органы в животе, маточные трубы называются. И был раньше закон, что должны врачи эти трубы обрезать тем, кто пьет безбожно, кто на голову больная, как наша Маринка, наркоманкам всяким, чтобы они не рожали больше. Хороший закон, я считаю, правильный, нечего плодить всякую тряхомудию.
Вот и Маринке эти трубы врачи обрезали, когда из ее живота Катьку вынимали. Поняла? А воды у них в доме сроду не было, и не потому, что врачи им воду отрезали, а потому, что они - рас3.14здяи, колонка под окном, а они в хату себе провести не хотят, лень им мешает.
Ну все, беги играть, не морочь нам с дедом головы. И на-ка тебе ключ от сундука, там журналы "Здоровье", коль интересно, покопайся в тех, что за этот год, там было в каком-то написано про все женские потроха, сама почитай.
И не болтай, я тебе все это рассказала, чтобы ты знала сама, а не с подружками обсуждала, что да как. Ну все, беги.
