Бродить по лесам меня приучил отец, он тоже любитель, основной вклад его. Но зерно посеяно покойным дедом, материным отцом, про него хочу рассказать.
В то лето выпросили меня родители мамы к себе на побывку. Именно выпросили, мама не хотела отвозить меня туда, ибо ее родители поддавать тогда стали все крепче, а бабушка и вовсе ударилась в религию, видимо, огненная вода и старообрядчество таки уживаются, и уживаются прекрасно.
Но вот затаили обиду, что внучку не привозят, мы ее не видим и не знаем, к свекрам возят, а к нам нет. Моя мама родителям поставила жесткие условия, попутно спросив меня пятилетнюю, хочу ли я туда ехать. А мне что, хоть к черту на рога, лишь бы ехать, да подольше. Отвезли меня туда на неделю, потом оставили еще на одну.
Бабушке я быстро надоела. Неуютно ей было со мной, я была своенравной, упрямой и угрюмой девочкой, обожающей читать и гулять в одиночестве. Последнее бабушку пугало.
А еще я была полной противоположностью ее любимицы, моей двоюродной сестры. Единственное, что нас объединяло, - так это своеволие, сестра понимала, что она любимица, и вила из бабушки веревки.
И немаловажными были наши с сестрой внешние различия. Она - худенькая, хрупкая голубоглазая блондинка с толстой косой, и тем розоватым оттенком кожи, свойственным лишь натуральным блондинкам, в бантиках и платьицах, гольфиках-туфельках. В общем, заготовка для ангела. Напяль длинную белую ночную рубаху, примастрячь крылья, можно от зарезанного на той неделе гуся, - ангел готов. А я - высокая для своего возраста, крепкая девчонка в спортивках, смуглолицая, кареглазая, темноволосая, совсем не славянской наружности, не похожая ни на кого из семьи мамы, остриженная "под мальчика" покороче, чтобы на все лето хватило, бантик не привяжешь, разве на что саморез. А где его взять в конце 80х-то? А на гвоздик, даже маленький, негуманно.
А вот дед...дед меня увидел по-новому. Пришел в восторг, узнав, что я уже умею читать, привел меня в библиотеку, сам, идя с работы, приносил мне новые книги. Мы с ним читали вместе вслух, обсуждали прочитанное, сочиняли сказки, устраивали театр. Нам было весело вдвоем, я таскалась за дедом тенью, дед меня любил, а я его боготворила и очень скучала, когда он уходил на работу. В итоге на работу мы стали ходить вместе.
Дед был агрономом, держал пасеку, на досуге столярничал, несмотря на искалеченную руку. А я ему помогала и чувствовала себя ох....но важным работником, - собирать гнилушки для дымаря и потом дымить, подавать инструмент и потом относить его на место, с этим, знаете ли, не каждый справится. 
А сколько было радости, когда дед получил зарплату и купил мне (я не просила) аж 2 модные кепки! Сказал, что это не подарок, это я на пасеке и в столярке заработала. Правда, кепки оказались велики, так дед, уложив меня спать, всю ночь перешивал их, чтобы они были мне впору. А водка...какая водка! Дед держал данное дочери обещание, надеясь на то, что она оставит еще хоть на недельку ему такого чудного дитенка-сорванца.
В общем, скорешковались мы с дедом, а бабушка тосковала по своей любимице, которую все никак ей не везли, и втихаря от нас с дедом попивала. Сначала по чуть, а потом все больше и больше, напрочь забросив дом и хозяйство. Дед делал тогда все, и печь топил, и еду варил нам и скотине, и за скотиной ухаживал, и меня кормил, стирал мои вещи, мыл меня. Ну как мыл, мылась я сама, а дед намывал куском серого мыла мою голову, мне не доверял, приговаривая, что если в моей копне заведутся вши, моя мама убьет нас обоих, а его еще и подвесит. Я не верила, говорила, что не убьет и не подвесит, а ругаться будет, и стоически терпела экзекуцию, шампуней дед не признавал, хотя они у них были, и не в одном экземпляре.
В один из дней пошли мы с дедом, намытые и причесанные, покурить на веранду и поставить чайник. (Дед меня и чай научил пить. Себе заваривал крепкий, мне пожиже, добавлял листья смородины, вишни, ух, вкусно как было! А курить я научилась сама спустя лет 10, но это уже совсем другая история.) Я открыла окно, отсела подальше, чтобы на меня дым не летел, и тут попадается мне на глаза пепельница дедова. Знаете, такая восточная туфелька, на низеньком каблучке, с острым слегка загнутым носком, бронзовая.
-А чья это туфелька?
-А это я носил, когда маленький был.
-Аааа..а вторая где?
-Потерял. Бегал возле пруда и потерял, искал, да не нашел. (улыбаясь в усы)
-Дед!
-Чего?
-А пойдем поищем?
-Мммм...кхе-кхе-кхе...ох ты ж, в глаз попало.. А пошли. Обувайся в сапоги и неси ножик.
Дед взял какую-то чуднУю посудину, типа рюкзака, но плетеного как лапоть, положил в этот лаптерюкзак хлебушка, и мы пошли к пруду, возле которого, по легенде, дед потерял такую чудесную туфельку.
Я шла впереди, меня уже в деревне знали, я здоровалась, люди здоровались в ответ и интересовались, куда это мы такие важные. Я отвечала, что к пруду, искать вторую туфельку, которая как первая, которая пепельница, - дед маленький был, возле пруда потерял. И не понимала, почему люди так улыбаются, отворачиваются и кашляют, а дед им как-то странно подмигивает обоими глазами сразу. Заболели наверное, простыли под дождем. Я тогда не знала, что пруд стал прудом, когда моей маме было лет 10, а во времена детства деда тут протекала небольшая речка, больше похожая на ручей.
Стали мы искать туфельку. Облазили все кусты, все буераки, нашли стрелянную гильзу, кучу грибов, а туфелька все не попадалась. Я злилась на деда, что никак не мог вспомнить места, где его маленького носили черти, он говорил, что забыл, времени-то сколько прошло, 50 лет почти.
-А погляди-ка под тот кустик. Что там? Гриб? А посмотри, есть рядом еще? А шляпка какая? Коричневая? Неси его сюда. Да не рви, смотри, или выкручивай осторожно, или срезай под самую землю. Осторожно, не поранься. Это подберезовик. А вооон туда пошли посмотрим, что там? Ооо, да ты знатный грибник, смотри-ка, белых целое гнездо нашла! Давай срезай, а потом вокруг надо пошарить, может, есть еще.
-Дед, а туфелька?
-Помню и про нее. Вот до большого дуба дойдем, и домой. Если не найдем, завтра еще поищем. Я вспомнил, что тайком и на ту сторону бегал, неслухом был, вот прямо как ты. Может там потерял.
-Ну ладно. Ты повспоминай получше, завтра опять пойдем, ладно?
-Ладно.
Завтра мы никуда не пошли, потому что пришли проливные дожди с грозами и почтальон. Почтальон принес письмо от дядьки, дядька писал, что такого-то числа они приедут на 2 недели, привезут с собой детей. Бабушка кинулась приводить в порядок себя и частично хозяйство, в основном конечно себя.
А мы с дедом объявили забастовку, полы мыть не стали, а ушли в мастерскую и там столярничали, делали новые ульи. Я сидела у окошка мастерской, смотрела на разгул стихии, приходила в восторг от раскатов грома, от которых дрожали и позванивали стекла, восхищалась молниями, с сухим, почти деревянным треском уходившими в отвалы рыжей глины за нашими огородами, а дед восхищался мной, моим неподдельным восторгом, горящими глазами, моей небоязнью и стремлением узнать, откуда берутся молнии, кто в небо провел розетки и заодно водопровод, и почему так халтурно сделали, почему розетки искрят, а водопровод течет, - уж не Гришка ли бригадир тут причастен, он все делает на отъ%бись. Ну, так говорят.
Дед проржался, меня выругал за отъ%бись, а потом принес тетрадь и занялся моим просвещением. Я как губка впитывала знания, одновременно тоскуя по туфельке, которую дед потерял, а мы тогда не нашли.
Дожди кончились, я стала теребить деда, пошли, мол, за туфелькой. Дядька поддержал идею, моя сестра тоже захотела идти за туфелькой, а дед под это дело объявил конкурс - кто найдет вторую, той отдам первую, та и будет носить. Мы в свою очередь под это дело с ней подрались, не поделили то, что должны найти, дед на на прикрикнул, что условия меняются, по очереди носить будем, а он лично проследит.
И пошли мы так же по берегу пруда, такого картинного, с ряской, с топкими берегами, окруженного липами. Грибов набрали столько, что еле унесли. Туфельку конечно не нашли, и мы переживали, как бы ее кто еще не отыскал и не зажилил. Дед ухмылялся в усы.
-Не бойтесь, никто не возьмет. Меня все знают, я всем сказал, что потерял. Если найдут, то нам домой и принесут, я договорился. Завтра еще пойдем?
-ДАААА!
Постепенно я утратила интерес к туфельке, а страсть к прогулкам по лесу и тихой охоте у меня осталась. Спасибо деду огромное.
П.С. А туфелька-пепельница у меня таки есть. Младший брат мамы, услышав от меня эту историю, отдал туфельку мне на память о деде.
Иду. И придавливаю пяткой шершня, он полз по полу. Почему полз, я хз, - может, нажрался в саду подбродивших перезрелых слив и лететь не мог. Как он меня в пятку не ужалил, я не знаю, и тут я опять склоняюсь к версии о подбродивших сливах, - расслабился, реакция не та. 
