учебно-егерский пункт в мытищах,
в еловой роще, не виден глазу.
и все же долго его не ищут.
едва лишь спросишь - покажут сразу.
еще бы! ведь там не тихие пташки,
тут место веселое, даже слишком.
здесь травят собак на косматого мишку
и на лису - глазастого яшку.
их кормят и держат отнюдь не зря,
на них тренируют охотничьих псов,
они, как здесь острят егеря,
"учебные шкуры" для их зубов!
ночь для яшки всего дороже:
в сарае тихо, покой и жизнь...
он может вздремнуть, подкрепиться может,
он знает, что ночью не потревожат,
а солнце встанет - тогда держись!
егерь лапищей яшку сгребет
и вынесет на заре из сарая,
туда, где толпа возбужденно ждет
и рвутся собаки, визжа и лая.
брошенный в нору, яшка сжимается.
слыша, как рядом, у двух ракит,
лайки, рыча, на медведя кидаются,
а он, сопя, от них отбивается
и только цепью своей гремит.
и все же, все же ему, косолапому,
полегче. ведь - силища... отмахнется...
яшка в глину уперся лапами
и весь подобрался: сейчас начнется.
и впрямь: уж галдят, окружая нору,
мужчины и дамы в плащах и шляпах,
дети при мамах, дети при папах,
а с ними, лисий учуя запах,
фоксы и таксы - рычащей сворой.
лихие "охотники" и "охотницы",
ружья-то в руках не державшие даже,
о песьем дипломе сейчас заботятся,
орут и азартно зонтами машут.
интеллигентные вроде люди!
ну где же облик ваш человечий?
- поставят "четверку", - слышатся речи, -
если пес лису покалечит.
- а если задушит, "пятерка" будет!
двадцать собак и хозяев двадцать
рвутся в азарте и дышат тяжко.
и все они, все они - двадцать и двадцать
на одного небольшого яшку!
собаки? собаки не виноваты!
здесь люди... а впрочем, какие люди?!
и яшка стоит, как стоят солдаты,
он знает, пощады не жди. не будет!
одна за другой вползают собаки,
одна за другой, одна за другой...
и яшка катается с ними в драке,
израненный, вновь встречает атаки
и бьется отчаянно, как герой!
а сверху, через стеклянную крышу, -
десятки пылающих лиц и глаз,
как в древнем риме, страстями дышат:
- грызи, меркурий! смелее! фас!
ну, кажется, все... доконали вроде!..
и тут звенящий мальчиший крик:
- не смейте! хватит! назад, уроды! -
и хохот: - видать, сробел ученик!
егерь яшкину шею потрогал,
смыл кровь... - вроде дышит еще - молодец!
предшественник твой протянул немного.
ты дольше послужишь. живуч, стервец!
день помутневший в овраг сползает,
небо зажглось светляками ночными,
они надо всеми равно сияют,
над добрыми душами и над злыми...
лишь, может, чуть ласковей смотрят туда,
где в старом сарае, при егерском доме,
маленький яшка спит на соломе,
весь в шрамах от носа и до хвоста.
ночь для яшки всего дороже:
он может двигаться, есть, дремать,
он знает, что ночью не потревожат,
а утро придет, не прийти не может,
но лучше про утро не вспоминать!
все будет снова - и лай и топот,
и деться некуда - стой! дерись!
пока однажды под свист и гогот
не оборвется яшкина жизнь.
сейчас он дремлет, глуша тоску...
он - зверь. а звери не просят пощады...
я знаю: браниться нельзя, не надо,
но тут, хоть режьте меня, не могу!
и тем, кто забыл гуманность людей,
кричу я, исполненный острой горечи:
- довольно калечить души детей!
не смейте мучить животных, сволочи!
