Общаясь со взрослыми людьми, по собственной воле и разумному выбору живущими без детей, — всегда чувствую в них что-то нездоровое.
Ненормальное даже.
Мне и с одним-то ребёнком семьи кажутся откровенно неполными, а тут такое.
Симпатичного и вменяемого мужчину старше сорока, живущего с мамой, я встречал только однажды. В фильме «Ирония судьбы, или С лёгким паром!»
С женщинами та же история.
Со смешанными чувствами смотришь даже на тех женщин, чьи фотографии (как правило, десятилетней давности) встречаются на страницах журналов, сопровождаемые заголовками «Мои дети — это мои зрители» или «Я отдала свою жизнь искусству!»
Отдала искусству, вот как. А искусство — оно в курсе?
Человек, не имеющий детей, всё время хочет кого-то обмануть, но, по моим субъективным наблюдениям, обманывает в итоге только себя.
Я не знаю, почему так.
Может быть, потому, что, когда ты проиграешь, — тебя не утешит уже никто и ничто.
А ты обязательно проиграешь.
И дети — единственное, что может сберечь душу, потому что душа часто кончается ещё при жизни. Или не успевает вырасти.
А может быть, потому, что Бог, действительно, не фраер?
Тысячи тысяч девушек бегут материнства, чтобы сберечь все свои носимые на себе чудеса, и тысячи тысяч исчезают без следа.
Зато в любой европейской столице можно обнаружить фотографические, величиной с пятиэтажку, изображения Наталии Водяновой, рекламирующей нижнее бельё.
Она, нижегородская, простите, Золушка, жившая впроголодь и торговавшая овощами на рынке, едва пришла в этот бизнес и начала зарабатывать первый миллион, тут же приступила к деторождению. И нарожала уже троих.
Ни одна бы нормальная девушка так не сделала на её месте.
Она бы сделала всё ровно наоборот: ведь масть пошла, какие дети ещё?
Но славных имён, сделавших всё наоборот, мы так и не узнали. Знаем пока только про Водянову.
Значит ли это, что родить троих — лучший путь в топ-модели?
Нет, конечно.
Однако, что ни делай, а человеческая, тем более женская красота, — она пронзительна и пленительна только тогда, когда сквозь чудесные черты проступает судьба, и нежность, и милосердие, и способность к поступку.
Пошлость говорю? Да ради Бога. Я люблю говорить всякие пошлости.
Мало ли девушек, которые столь же красивы как Водянова?
Их ужасно много!
Но в их лицах ничего не отражается, кроме очень твёрдого и гордого осознания того, что у них есть две фактически новые груди, две отлично выращенные ноги и некоторое количество других ухоженных и приятных на ощупь органов и частей тела.
Между тем грустный опыт подсказывает, что интереснее всего мужчинам смотреть либо на законченных блядей, либо на тех, в чьих лицах можно угадать отсвет Богородицы.
Богородица — это та самая, что родила.
Не знаю, на кого интереснее смотреть женщинам, но мне до сих пор точно не встречались представительницы слабого пола, заявляющие, что их мужской идеал — это глубоко равнодушный к потомству мачо, более всего озабоченный тем, как ему с наибольшим комфортом сохранить свои яйца.
В мужчине за сорок, живущем в одиночестве, я всегда втайне подозреваю какого-нибудь тихого маньяка.
Чего он там делает в своей квартире вечерами, пусть мне кто-нибудь расскажет. Пришёл с работы, сделал себе яичницу, и потом что? Смотрит телевизор? Съел яичницу и смотрит.
Я ж говорю: маньяк.
Порой собираются два маньяка разного пола в одну семью.
Гениальных людей, всевозможных физиков или лириков, изобретателей бомб или пианистов, в силу своих психических способностей желающих проживать без лишних затей, лишь с женою или подругой вдвоём, крайне мало.
Вы знаете таких? Я — почти нет.
В основном среди бездетных пар встречаются те, что по всем показателям, причисляются к сообществу «нормальных людей».
Непонятно только, чего в них нормального.
Геи всего мира бьются за право воспитывать детей, которых у них не может быть в принципе, а этим, о которых речь ведём, — и даром не надо.
Время портит фигуру, давайте его отменим.
Всё время задумываюсь, а что они такое делают с друг другом целыми днями, месяцами и даже годами? Эти, к примеру, мальчик с девочкой, которым на двоих лет девяносто? Такое количество свободного времени — его же надо как-то использовать. Может, они придумывают новую модель вселенной? План спасения человечества? Или хотя бы какого-нибудь вида насекомых? Каких-нибудь особенно красивых мух...
Но нет ведь, ничего такого не придумывают.
Я когда представляю такую жизнь, у меня начинает кружиться голова, и даже чуть-чуть подташнивает. Подобное случается, когда размышляешь о чём-то крайне непонятном и странном.
Однажды случайно зашёл по делу в одну бездетную семью и обнаружил, что пара сидит и ест эклеры. Удивительное заключалось в том, что у каждого было по шесть эклеров на тарелке.
Вот они сидели, мило беседовали и ели эти эклеры. Потому что эклеры очень вкусные и повышают настроение.
Я вскоре ушёл, но ощущение это меня не покидает по сей день: всякий раз, когда я представляю себе быт бездетной семьи (осмысленно бездетной, а не по медицинским показателям — ещё раз поясню, а то начнётся сейчас), — я представляю его именно так. Сидят и едят эклеры.
Съели эклеры — можно трубочки со сгущёнкой. Пирожное «корзинка». Пирожное «картошка». Мороженое потом.
Потом можно посмотреть Animal Planet. Потом снова что-нибудь вкусное съесть.
Это не люди, а какой-то тупик цивилизации.
Но они, конечно, так не думают про себя. Они так думают про меня.
Так что у нас взаимность, и никаких обид.
Я даже слышал по этому поводу доморощенную философию, про то, что человечество — это раковая опухоль, и есть клетки злокачественные, а есть доброкачественные.
Злокачественные — это которые плодятся.
Доброкачественные — которые сами по себе живут.
Но если ты доброкачественная опухоль, думаю я, терпеть тебя тоже смысла мало. Иди, убей себя об стену, а то мало ли. Потеряешь на своём тернистом пути сперматозоид — и тоже станешь злокачественным. Так что, давай, не тяни, избавляй от себя человечество.
А какой смысл в новых людях? — любят спрашивать эти, из доброкачественных.
А зачем они нужны? — спрашивают они.
Ещё спрашивают, имея в виду себя и свою свободу: а кому я должен? Или: а кому я должна?
Слишком много вопросов вокруг витает всё время. Все такие любопытные стали, чуть что, сразу спрашивают: а что мне за это будет?
Мы вопросом на вопрос ответим: а какой смысл в вас? Кому вы нужны? Кто вам должен?
К тупой метафизике, впрочем, куда чаще склонны мужчины, у женщин всё проще.
Девушка, обдумывающая житьё, спрашивает, кому она будет нужна — после родов, в таком-то виде.
Но я, сколько ни присматривался, так и не заметил, чтоб рожавшие и не рожавшие женщины в 35 или в 45 как-то очень сильно отличались.
Женщина, у которой нет детей, а она уже давно повзрослела, — в ней сквозит какое-то мерцающее безумие. Если собираешься делать с ней любовь — возникает неистребимое ощущение, что она может тебя съесть.
Руки её цепки, ноги сухи и быстры, глаза внимательны, грудь неумолима.
Дети портят фигуру, кто спорит.
Ещё время портит фигуру, давайте его отменим.
Потому что, какая бы ни была фигура в 40 лет, её всегда на раз обыграет рядом стоящая фигура, которой 18. И таких фигур в любую минуту поблизости — полным-полно.
Ещё дети отнимают свободное время у прекрасных женщин.
Остаётся открытым вопрос, куда они собирались его потратить? На фейсбук? На искусство? На то, чтоб чего-то добиться в жизни? Чего? Чего добиться-то? Стать Жанной д’Арк? Или старшим менеджером в компании? Самой не смешно?