Одна из наиболее удивительных для меня особенностей россиян — это культ безделья.

В первый раз я столкнулся с этим в универе. Сокурсники совершенно не интересовались изучаемыми предметами. Максимум, что они рассказывали об учёбе — это как они круто забивают на пары, сидят в инете во время лекций и как ловко сдают сессию при том, что совершенно не владеют предметом.

Я совершенно искренне не понимал: зачем же они туда ходят? Это же универ, в него ходить никто не обязан. Ты ходишь туда по собственному желанию и платишь за это деньги (или родители платят за тебя). Зачем в него ходить, если ты не собираешься узнавать то, что там преподают? Это всегда казалось мне настолько логичным, что я задавал сокурсникам все эти вопросы прямым текстом, а сам пытался вести диалог с преподавателями.

Сокурсники надо мной только смеялись. На вопросы, понятное дело, не отвечали, но между собой переглядывались: мол, что это за долбанутый? Как будто есть что-то всем известное и понятное, что знают они и их друзья, но не знает странный человек, выросший в Израиле, что превращает эти действия из вопиюще нелогичных в совершенно адекватные.

Преподаватели в дискуссии о своих предметах не вступали. На моё предложение распечатать лекцию и раздать нам текстовый вариант, чтобы не нужно было много писать, обижались и говорили:

— Ты что, самый умный, что ли? Пять лет уже читаю и дальше буду читать, а ты пиши, думать тебе ещё рано.

Мозг и желание чему-то научить был обнаружен только у старенького профессора математики, а также преподавателя философии, который приходил в аудиторию, садился на стол, закуривал и рассказывал интересные вещи без туфты и без «чтения лекции».

Моя беседа с ректором учебного заведения тоже не встретила понимания: они, мол, преподаватели, им виднее.

— Посмотрите объективно: человеку 82 года. Как он может преподавать «теорию и практику бизнеса»? Он нам читал вчера курс про регистрацию ООО, я его попытался поправить, что данные в его лекции устарели лет на пять и ООО теперь регистрируют в налоговой, а не в другой инстанции, а он и ухом не повёл. А преподаватель английского никогда в жизни не был ни в одной англоязычной стране и говорить по-английски не умеет. Времена, конечно, по книжке хорошо преподаёт, но не более ли эффективно взять, как в израильской школе, англоговорящего студента, чтобы он курс вёл?

Это же очевидное лицемерие и чушь — вот они, перед глазами, никак не маскируются. Что вы все делаете в этом заведении, от ректора до студента? Чем вы все тут занимаетесь? Что на вас нашло, что вы, люди, не анализируете происходящее вокруг?

Всё как в тумане. На меня смотрят непонимающие затуманенные глаза, которые просто не хотят видеть реальность.

В их мире на уроке английского не обязательно изучать английский. И они все с этим согласны, от ректора до студента. Так и живут.
···

Но ладно ещё универ. Когда я стал заниматься бизнесом, на каждом шагу попадалось всё то же самое.

При аварии интернета в телекоммуникационной компании, с которой мне довелось работать, задача всех участвующих сторон, кроме директора, сводилась к перекладыванию друг на друга ответственности. На чьей территории авария? Кто должен решать именно такую проблему? Его сегодня нет? Не моя проблема! Рабочий день закончен…

Как только нет чётко прописанного или оговорённого случая, люди моментально делают всё, чтобы избавится от работы или ответственности. При этом их ни на миллиметр не волнует, что у тех, кто платит им зарплату, нет интернета, и что если они будут работать так, то завтра им могут прекратить платить зарплату. Да и вообще: если ты работаешь техником в телекоммуникационной компании, то твоя задача состоит не в том, чтобы, как можно искуснее маневрируя, избавить себя от работы, а в том, чтобы интернет был.

Когда этим всем людям пытаешься об этом сказать — они не воспринимают. Они ведут себя так, как будто ты задел какой-то всем понятный и известный вопрос, который не понимает только младенец.

Самое интересное — слушать этих людей в курилках, на кухнях или в кафе вечером. О своих победах на фронтах безделья эти люди рассказывают, словно о воинских подвигах. Как круто были обведены вокруг пальца начальники, преподаватели, родители, глупые клиенты и как круто получилось, ничего не делая, урвать себе хороший кусок. Идеалом для них служит человек, целый день на рабочем месте читающий газету и разруливший ситуацию вокруг себя так, что ему платят за это зарплату при том, что от него нет никакого прока. Слушатели при этом тихо восхищаются такими историями, а на попытку вставить что-то типа «А я вот пахал полгода, и у меня получилось наконец поставить автоматы на завод „Рено“» отвечают вялыми кивками: мол, чего ты нам тут про работу рассказываешь, у нас тут сейчас про жизнь!
···

Думаю, легко понять, что таким отношением пронизано всё с ног до головы. Именно такие люди уже 50 лет выпускают у нас в стране одну и ту же модель «Фиата», убивая своих сограждан в авариях. Именно они возводят дома, которые начинают осыпаться через два года после постройки. Именно они строят дороги дороже американских, по качеству походящие на египетские. Они везде.

Именно эти люди берут взятки и потом так же, как вы хвастаетесь, как круто провели вокруг пальца профессора и списали на сессии, рассказывают своим знакомым и друзьям, как круто наворовали. И никто не плюёт им в лицо, не считает их ничтожеством — так же, как и не считают ничтожеством студента, купившего зачёт. Подменяется реальность, убогие ничтожные действия становятся нормальными, принятыми и правильными.

В стране культ безделья. Что-то делающий и чего-то достигший считается прокажённым, его не любят. В почёте рассказчики о том, как отлично им сидится по 12 часов в день «Вконтакте» и как круто они держатся таким образом на работе уже полгода, получая зарплату.

На мой взгляд, есть очень много процессов, которые становятся возможными или как минимум ускоряются из-за того, что другие их одобряют. Это один из них. Пока безделье для нас приемлемо, мы будем жить в дерьме, наши дороги будут разбиты, машины — небезопасны и постоянно ломаться. Всё будет хуже, и даже суперадекватному правительству или президенту с места это всё не сдвинуть.