— Не понимаю тех, кто недоволен своей страной и стремится уехать «туда, где хорошо». Для меня это примерно так же, как если вы приходите к соседям и, видя шикарную обстановку, дорогой ремонт и идеальный порядок, принимаете решение не свою квартиру отремонтировать и убраться в ней, а переехать к соседям…

       — Это скорее как приходишь к соседям в общаге, видишь у них ремонт и порядок и думаешь: «Надо бы к ним переселиться, а то сосед задолбал уже по пьяни мебель ломать».

Показательный диалог из Бездны, выявляющий самую суть эмигрантства.

Что такое общага? Заведомо чужое, временное жильё. Есть обслуживающий персонал в лице коменданта, с которого можно требовать (или прыгать перед ним на задних лапках, если обслуживающий персонал нагл, а жилец — нет). Отсюда отношение к жилью какое? Потребительское. Правила определены кем-то сверху, полномочия требовать их соблюдения и пресекать нарушения есть только у обслуживающего персонала. Самостоятельно ремонт делать нельзя, да и западло: чужое ведь, съедешь потом — ремонт с собой не вывезешь. Соседа построить, чтоб не вандальствовал, тоже нельзя — он на таких же правах здесь, — а настучать коменданту, поди-ка, тоже западло. Остаётся только завидовать соседям с ремонтом и порядком, как будто им это само собой так перепало. А то, что порядок у соседей поддерживается силами самих соседей (которые договорились не дебоширить и убираться регулярно), а о ремонте они сами договорились с комендантом, который пошёл им навстречу, потому что у них всегда порядок, они никогда не доставляют ему проблем, а наоборот, даже помогают ему иногда, тараканьему менталитету эмигранта невдомёк. Для него происходящее вокруг — просто внешняя среда, в которой само всё так сложилось. Ведь даже простая мысль, что тем соседям, к которым он переселиться хочется, он нафиг не нужен (да и мест нет), ему в голову не приходит. Как и следующая мысль, что вслед за ним в «хорошую комнату» захочет переехать его сосед-дебошир.

Страны — не общежития. Страны — дома. И та жизнь, которая в этих странах сложилась, — результат деятельности жителей этих стран на протяжении не то что десятилетий — десятков поколений. И природа этой деятельности такова, что накапливаются достижения очень медленно и ценой больших усилий большого количества людей, а разбазариваются легко и непринуждённо усилиями меньшинства при бездействии большинства.

Кто такой эмигрант? Это тот, кто разбазарил наследие предков (или помог кому-то его разбазарить своим невмешательством), остался недоволен получившимся срачем и теперь нацелился воспользоваться наследием предков чужих. Нужен ли он кому-то там? Да, нужен. Нужен тем людям, кто там находится у власти, но вынужден считаться с интересами простых граждан, кому поперёк горла перспектива быть сметённым с должности волной гнева, если их тёмные делишки будут обнародованы. Им нужны такие «общажники», не понимающие, что в «стране-общаге» нет другого обслуживающего персонала, кроме таких же ленивых жильцов. Им нужны люди, неспособные преобразовать своё недовольство в действие, которые будут годами собираться в кучки и ныть о том, как всё плохо, кругом грязь и поломанная мебель, но не смогут договориться о совместной уборке, скинуться на новую мебель, сообща усмирить дебошира, договориться с комендантом и проконтролировать, чтобы соглашения выполнялись.

«Там» хорошо потому, что тамошние жители не считают свою страну общагой и не ждут милостей от «коменданта», а организуют свою жизнь сами, вынуждая власти подстраиваться под себя. Но когда таких «понаехавших общажников» станет много, баланс между правителями и управляемыми нарушится, система сдержек и противовесов рухнет, и «там» случится то же самое, что здесь.

Как говорится, «можно забрать девушку из деревни, но нельзя забрать деревню из девушки». Эмигранты никуда не уедут от своего срача, ведь они возят его с собой.

Я работаю реаниматологом в одной из престижных столичных больниц. Меня задолбало то, что государство творит с нашей медициной. Скоро нельзя будет ни лечить, ни лечиться…

Я не понимаю, почему в реанимационном отделении я вынуждена считать растворы, даже самые дешёвые и необходимые, и прикидывать, хватит ли их на выходные или придётся побираться в других отделениях.

Я не понимаю, почему на выходные нас оставляют фактически без препаратов, необходимых для послеоперационных больных и для нуждающихся в грамотной искусственной вентиляции лёгких.

Я не понимаю, почему в больнице нет необходимого спектра препаратов для всестороннего лечения.

Точнее, как — я понимаю, откуда это. Это та самая модернизация, слияния и отмывание бабла, но в итоге страдают все — и больные, и врачи.

А ещё я не понимаю, почему моя зарплата равна зарплате продавца в занюханном киоске с чаем и кофе. Всё-таки, кроме ответственности, за плечами восемь лет обучения — шесть в институте и два в ординатуре.

Бесят высказывания обывателей: «Ты знала, на что шла». Почему, объясните мне, ну почему нужно терпеть издевательства государства, больных, родственников больных только за то, что ты любишь свою работу? Неужели никому в голову не приходит, что любой труд следует оплачивать нормально, а не кидать нищенскую зарплату, выжимая за неё все возможные соки? А в частных клиниках хлеб не жирнее — там тоже платить не любят.

Задолбала такая ситуация, хотя работу я свою люблю.