Неимоверно задолбала святая мужская уверенность в том, что вся домашняя работа должна лежать на плечах женщины.

Я работаю ежедневно, муж — сутки через четверо. Тем не менее, он считает моей святой обязанностью стирать, убирать, готовить, гладить, собирать его на работу (да-да, именно так!), хотя в моём понимании собирать можно ребёнка в садик, в крайнем случае — первоклашку в школу, но никак не взрослого здорового мужика, который не является инвалидом, больным или беспомощным.

Уезжала к родственникам на неделю, сделала генеральную уборку, забила холодильник продуктами. Когда вернулась, увидела нечто похожее на последствия военных действий. Пыль весёлыми шматками лежит на всех возможных поверхностях, голодные коты с порога едва не сожрали меня на завтрак, в холодильнике тоскует покрывшаяся плесенью колбаса и прочие вкусности, ковролин за эту несчастную неделю был загажен так, что самой его отмыть так и не удалось — пришлось вызывать химчистку на дом. Что происходило всё это время в доме, остаётся только догадываться. Как можно было так засрать жилище, в мой мозг просто не умещается.

А теперь самое интересное: после пятичасового перелёта, после четырёхчасового ожидания в аэропорту, после двух часов в автобусе до родного города я должна была быстренько приготовить ненаглядному завтрак, а то он, бедняжка, проголодался. У меня просто отпали все слова! Я плюнула на всё и легла спать, так как сил на какие-либо действия у меня просто не было. Была названа бессердечной стервой, которой наплевать на любимого, который так соскучился! Позволь, если ты соскучился, то мог бы убрать в квартире и приготовить любимой, уставшей с дороги, хотя бы элементарный завтрак. Но нет, это же «женская обязанность»! Кто и когда меня этому обязал, я так и не смогла припомнить.

Когда я заболеваю, хожу на работу до победного; любимый же ноет при любом пустяковом недомогании и требует отгулы. Как в том стихотворении:

С лицом измученным и серым,
На белой смятой простыне,
Как жертва бешеной холеры,
Лежит коленками к стене.

Протяжно стонет, как при родах.
Трясётся градусник в руках.
Вся скорбь еврейского народа
Застыла в суженных зрачках.

По волевому подбородку
Струится пенная слюна.
Он шепчет жалобно и робко:
«Как ты с детьми теперь одна…»

В квартире стихли разговоры,
Ночник горит едва-едва.
Темно. Опущены все шторы.
У мужа тридцать семь и два.

Дорогие наши мужчины, будьте уже хоть чуточку самостоятельнее! Сложно быть хрупкой девушкой, когда рядом ещё более хрупкий мужчина, которому так и хочется сказать:

— Дорогой, я — женщина. Я не обязана быть сильной и решать всё за двоих. Если и ты на это не способен, то давай останемся подругами и найдём себе мужиков.