http://demoscope.ru/weekly/2016/0707/tema03.php
Та же тенденция прослеживалась и по СССР в целом: в 1937 году было учтено 568 тысяч абортов, в 1939 году — 723 тысяч, в 1940-м — 807 тысяч[25]. По мнению В.Исупова, в действительности абортов было значительно больше, поскольку «большинство операций производилось в обход государственных абортных комиссий» и не регистрировалось[26]. В 1939 году в городах России уровень абортов, по расчетам Е. Садвокасовой, достигал 36,5 на 1000 женщин в возрасте 15–49 лет, а в Москве — 34,7 (показатель, близкий к показателю конца ХХ века, когда действовало вполне либеральное законодательство)[27]. Вообще Москва и Ленинград лидировали по уровню учтенных абортов: в 1940 году абортом здесь заканчивались приблизительно треть беременностей (табл. 2), при этом доля неполных абортов была ниже, чем в среднем по РСФСР (порядка 80%).
В условиях законодательного запрета была быстро налажена система производства нелегального аборта, и что еще хуже, получила распространение практика самоаборта. Появились «инструкторы», которые за определенную плату давали советы, где и каким образом можно прервать беременность. Как писал в те годы журнал прокуратуры СССР «Социалистическая законность», «аборт, после того как он был запрещен, когда производство его стало незаконным, превратился в дорого оплачиваемое преступление»[28].
В числе зарегистрированных абортов в России разрешенные законом аборты по медицинским показаниям составляли менее 10%, остальные были начаты вне лечебного учреждения и включали как самопроизвольные аборты, или выкидыши, так и нелегальные аборты, приведшие к осложнениям и потребовавшие лечения в клинике. По отдельным регионам доля неполных абортов была еще выше: например, в первом квартале 1938 года в городах Челябинской области она составила 95% от числа всех абортов, а в городах Ярославской области — 98%[29]. Какая часть неполных абортов носила криминальный характер, т.е. была произведена в обход действующего законодательства, точно сказать невозможно. Е. Садвокасова, на основе данных о том, что примерно треть женщин с внебольничным абортом поступили в больницы с лихорадочным или септическим состоянием, сделала вывод, что, по крайней мере, треть неполных абортов были криминальными; весьма вероятно, что их доля была более высокой[30].
В докладной записке начальника ЦУНХУ при Госплане СССР (май 1938 года) приводятся данные о том, что по 29 областям, краям и республикам СССР в 24% случаев внебольничных абортов в сельских больницах и в 13% случаев внебольничных абортов в городах было установлено, что они начаты искусственно[31]. Но такой низкий процент, скорее всего, свидетельствует о том, что врачи бескорыстно или за плату «покрывали» женщин, помогая им избежать наказания. В этой же докладной записке указано, что в большинстве случаев врачебный персонал и руководство больниц уклоняется от выяснения обстоятельств, вызвавших неполный (внебольничный) аборт.
Нередко врачи давали разрешение на аборт по медицинским показаниям, когда таковых не было. «Появились люди, составляющие подложные истории болезни, составляющие подложные анализы исследований, производимых в целях определения необходимости производства аборта» [32]. В 1937 году абортные комиссии Ленинграда выдали разрешение на аборт почти половине обращавшихся женщин, и только 36,5% женщин, не получивших разрешения, родили детей, а почти 20% - либо совершили самоаборт, либо воспользовались подпольными услугами[33].
Подпольные аборты производили не только профессионалы-врачи, но и люди, далекие от медицины. В 1936 году среди привлеченных к уголовной ответственности за производство искусственного аборта врачи и медсестры составляли 23%, рабочие — 21%, служащие и домохозяйки — по 16%, прочие — 24%[34]. «Аборты производят во многих случаях «бабушки» и знахарки, кроме того санитарки, прачки и тому подобные работники медицинских учреждений» — читаем мы в журнале «Социалистическая законность»[35]. Чтобы вызвать прерывание беременности вне больницы, зачастую использовались варварские способы, например, механические («выдавливание плода», вставление в полость матки «бужа», в качестве которого использовались проволоки, гвозди и т.п.) и «внутренние» средства (вещества, вызывающие отравление организма) [36].
Полной статистики ушедших в тень криминальных абортов, конечно, нет, но о том, что аборты никуда не исчезли, свидетельствует динамика числа рождений в конце предвоенного десятилетия.
http://demoscope.ru/weekly/2016/0707/tema04.php
У Б.Урланиса были все основания полагать, что постановление о запрете аборта было принято, «исходя из того, что дальнейшее распространение абортов грозило еще большим снижением рождаемости»[37]. В 1936 году – «постановление от 27 июня 1936 г. еще не могло сказаться на числе рождений в этом году, так как аборты, как правило, производятся за 6-7 месяцев до срока родов» [38] – годовой прирост рождений снизился вдвое по сравнению с 1935. Запрет аборта лишь слегка и ненадолго притормозил его дальнейшее сокращение, в 1937 году прирост числа рождений был большим, чем в 1936. Но это и всё. В 1938 году роста числа рождений практически не было, в 1939 это число сократилось, в 1940 году оно уже было ниже, чем в 1936, а к уровню 1931 года, когда аборт был разрешен, не вернулось никогда. Вот и весь демографический эффект запрета аборта (рис.2). Его мизерность как раз и говорит о том, что женщины продолжали регулировать число рождений, а при крайне слабой культуре контрацепции в СССР в то время это было возможно лишь за счет достаточно массового распространения подпольных абортов.
