– Как Вы пришли к теме защиты жизни, борьбы с абортами?
– Я проводил мероприятия, посвященные 65-летию Великой Отечественной войны, и не мог понять, почему молодые люди сдержанно воспринимают заботу о ветеранах войны. А когда столкнулся с темой защиты жизни, то понял, что на самом деле все не случайно. Вспоминая о жертвах Великой Отечественной войны, и не говоря о том, что в наше время происходят не менее страшные события, мы проливаем крокодиловы слезы. В этом есть некое лицемерие. Ведь сейчас идет война родителей против детей, причем, понятно, что родители сильнее. И каждый год гибнет столько же детей, сколько погибло за всю Вторую мировую войну, которая длилась 7 лет. Только по официальным данным – это 60 миллионов человек. Сейчас в мире в год делают около 55-60 миллионов абортов только по официальным данным. Не берусь судить, сколько еще не учтенных! По неофициальной статистике цифры в обоих случаях могут быть намного больше. И я понял, что молодежь чувствует некую фальшь. На мой призыв по теме защиты жизни молодежь откликалась сразу. Быстро находятся волонтеры, люди действуют бескорыстно, очень искренно. Потому что, когда решается реальная проблема, люди к этому относятся совершенно правильно. И все встало на свои места. Я не говорю о том, что не нужно вспоминать наших предков – воинов, погибших во Вторую мировую войну, я говорю, что при этом нужно находить в себе силы, чтобы справляться с теми проблемами, которые существуют сейчас.
– Снаряды не взрываются, пули не свищут, а война идет?
– Да, и уже давно. От гинекологических инструментов за один только XX век людей погибло больше, чем за все мировые войны, вместе взятые! В детстве в деревне я восторгался русской природой, старинным укладом жизни, а сейчас понял, что все это, к сожалению, только остатки русской деревни, остатки семьи, остатки былой русской славы. Сначала наши семьи были многодетными, потом они стали малодетными, но еще сохранялись крепкие семьи. И эта болезнь развивается. Теперь кругом разведенные пары. Детей в семье один или два, и часто они от разных родителей. Следующий этап – матери-одиночки, которые воспитывают детей. И в столицах появляются уже целые роды, где живут бабушка, дочка и внучка, а мужчина, который воспринимается как нечто постороннее, лишнее, появляется на очень недолгое время. И начинается следующий этап – гендерный перекос: мальчик уже не осознает себя мальчиком, а девочка – девочкой. Она обладает мужскими качествами, становится пробивной и т.д. И мы приходим в тупик, когда семьи уже нет. Запад уже пришел в этот тупик. Там господствует культура унисекса. А Россия еще имеет шанс вернуться назад. В России институт семьи еще не на той степени разложения, как на Западе. И если семья будет получать поддержку со стороны государства, Церкви, общественности, если изменится отношение к семье в СМИ, то есть еще возможность вернуться назад – в точку возврата, которая, я считаю, еще не пройдена. У России еще есть большие надежды. Даже такая страшная тема как аборт – это и самая низкая точка падения, и одновременно точка возрастания. Человек уже начинает очень серьезно думать. Мы ездим с лекциями к школьникам и студентам, даже в воинские части приезжали, и поняли, что истина и правда даже в гомеопатических дозах производит очень мощный эффект. И когда на одну чашу весов кладешь тонны пропаганды себялюбивой гедонистической культуры потребления, а на другую – слова правды об убийстве нерожденного ребенка, о том, что происходит с людьми, которые не хотят иметь детей, то в сердцах наших людей правда перевешивает. У нас все-таки народ совестливый и молодежь совестливая. И когда они узнают о том, что такое аборт, абортивная контрацепция, внутриматочные спирали и другие приспособления, то молодежь делает совершенно правильный выбор. Сердце откликается, и она уже способна думать о целомудрии, о соответствующем поведении человека христианской культуры. Но молодежь не любит морализаторства.
– Каков охват аудитории вашими лекциями?
– Я лично немного ездил с лекциями, я занимаюсь организацией работы. Проект необходимо подготовить так, чтобы он развивался самостоятельно. Например, в Нижегородской области с выставкой «Спасай взятых на смерть» представители епархиального отдела объехали почти все города области. В Липецке есть уникальный человек – врач Борис Павлович Михайлюк, который один сумел охватить целый регион и донести до людей правду об аборте. На своей легковушке он объехал с проектором всю Липецкую область. В Санкт-Петербурге работает общество «Омега», которое проводит лекции для молодежи. Активно ведется лекционная работа для военных в Коломне под Москвой. Успешно этим занимаются в Одессе.
– Не стоит ли больше говорить об этом с подростками?
– Я cчитаю, что это самое перспективное направление работы. Что плакать по волосам, когда уже голова отрублена? Нужно не только спасать тех, кто уже сделал ошибку, нужно приложить усилия для профилактики абортов, для предотвращения ошибки, чтобы ее даже не возникло. Этой проблемы не должно быть. Прежде всего, нужно работать с молодежью, с подрастающим поколением в вузах и школах. У нас на фестивале есть номинация «Просвещение» – это лекционная и выставочная работа. Ну, и, конечно, это работа со СМИ. Но должна быть еще и сверхзадача. Нельзя говорить только о негативном. Нужно формировать некий образ будущего, ожидаемую модель общества без абортов, где институт семьи будет развиваться правильно. На фестивале был даже отдельный семинар «Образ будущего» – пути выхода из цивилизационного тупика. Мы пока не знаем, куда нам идти, но надо хотя бы поставить задачу искать это общество будущего. Не поставив цели, мы и достичь ее не сможем. Первые ответы наших совместных поисков говорят нам о том, что это будет общество, где будем много больших семей – общин, что именно общинный, соборный уклад поднимет нашу цивилизацию.
– Какой Вы видите идеальную семью будущего?
– Думаю, что эта семья, где перед иконой теплится лампада, потому что, как говорил философ Константин Леонтьев, если лампада перед иконой не теплится, то это не совсем семья. В ней не хватает самого сокровенного – мистики домашнего очага. Слово «мистика», может быть, не самое лучшее, но я хочу сказать о том, что в семье самое главное – это иное, духовное измерение, связь времен.
– А Вам не известны случаи, когда лампада теплилась, звучала молитва, но неверующего супруга эта лампада раздражала, и кончалось разводом?
– У нас есть отдельный проект «Княжеское прощение» – это противоразводная инициатива. Конфликты нужно постоянно разрешать, не один или два раза – над ними нужно работать ежедневно. На Востоке в православных монастырях есть такой древний монашеский обычай: на заходе солнца вся братия собирается и просит друг у друга прощение. По слову апостола Павла, «солнце да не зайдет во гневе вашем». То есть нужно разрешать конфликты, пока не закончился день. Ту же традицию нужно переносить в наши семьи, чтобы накопившиеся в течение дня конфликты, недопонимание вечером разрешались. И тогда они не будут накапливаться, из-за мелочи не разгорится скандал и семья не распадется из-за неправильно положенной ложки. Ложка – это последняя капля терпения, а этому предшествовало много-много неразрешенных ситуаций. И в ситуации нервного напряжения человек неспособен все эти проблемы решить, он разрывает отношения. Все проблемы нужно решать постепенно, последовательно, нужно учиться решать конфликты. А этому должны помогать церковные практики, которые нужно возвращать или даже заново вводить в семейную традицию, в семейную культуру. Мужское и женское место – это разные места в семье. Нужно воспитывать мальчиков как мальчиков, девочек – как девочек. На уровне духа, души и тела мужчина и женщина – это совершенно два разных существа. Они взаимно дополняют друг друга. Понятно, что во Христе противоречия снимаются, но в семейной жизни нужно говорить о совершенно разных ролях в семье. Тогда не будет конфликтов. Но очень сложно слушаться неверующего мужчину, который Бога не слушает, т.к. это вступает в противоречие с установлением Бога. Цель семьи – единомыслие. Если противоречие между супругами настолько серьезно, значит, тут и семьи нет. Но Церковь старается поддерживать семью, даже если один супруг верующий, а другой неверующий. На пути воцерковления один супруг иногда отстает, а другой догоняет. И на том,